Cтресс у меня постоянный, а релакса никакого, потому что настоящих самураев попускает от секса, алкоголя и наркотиков, но алкоголь мне противен, на наркотики нет времени, и не царское дело – трахать кого попало только ради здоровья.

– Если я даже останусь один – что, может быть случится, – я взойду на гребень горы: пусть видят, что кто Его любит, тот Ему верит.
– Но для чего это нужно?
– Это нужно для счастья людей, потому что в учении Его сокрыт путь ко всеобщему счастью, но чтобы идти этим путём… надо верить…

Мне просто нужно внимание. Я не требую много. Мне нужно просто внимание. Как жить, если ты не чувствуешь, что о тебе думают, мечтают? Это невыносимо. Цветок не может без солнца, и я не могу без внимания. Это же так естественно…

Возле горящей свечи всегда увиваются мошки и букашки, но разве в этом виновата свеча?

Случалось ли вам жить в доме, где есть влюбленная пара? Что это за наказание! Скажем, вам захотелось посидеть в тишине, и вы идете в гостиную. Вы открываете дверь, и до ваших ушей долетает странное восклицание, словно кто-то вдруг вспомнил нечто очень важное; когда вы входите, Эмили, стоя у кона, с напряженным вниманием наблюдает за противоположной стороной улицы, а ваш друг Джон Эдуард на другом конце комнаты поглощен изучением альбома с фотографиями неведомо чьих бабушек и тётушек.

Прекрасное настоящее и просыпавшиеся в нем впечатления прошлого сливались вместе; от них в душе было тесно, но хорошо.

Я констатировал факт. Факт при этом визжал и вырывался, но я его все-таки констатировал.

Взгляд маркиза дю Граца затерялся в глубинах ее корсета. Луиза дышала так тяжело, что сзади взрывались пуговки и дождем летели кнопки. – Где твой стилет? – спросил маркиз дю Грац. – Кажется, я забыла его в соседней комнате! – Ты хоть раз можешь ничего не забывать? – ворчливо сказал маркиз и заглянул в соседнюю комнату. На ворсистом ковре лежал князь вампиров. Из груди у него торчала узкая серебристая рукоять.