Часа два я трепался, не закрывая рот. Получился этакий дикий коктейль из воспоминаний детства и последних страниц славной истории Тайного Сыска. Это звучало так нелепо, что я сам себе не верил – а ведь говорил чистую правду, словно поклялся на Библии с утра пораньше.

я созрел душой для светлых светлых и прозрачных дней стал взор мой бел как монашеская постель я несу свой огонь не таясь не боясь от него сгореть но послушай как страшно звучит как стучится в окно метель

Бабы. Они жестоки, бесчувственные и от них одни беды. Но зато какие же они красивые.. Да, и пахнут приятно.

Некоторые обиды не уходят, не забываются. Ждешь, что они со временем отойдут на второй план, отчасти так и проиcходит. Правда, остается боль, потому что просто больно.

Успокойся, сынок. Тебе вмиг полегчает, если ты перестанешь искать везде причину! Представь, что планета – это машина.

Это правдивый рассказ о страданиях, испытаниях и горе, а такие рассказы обычно бывают длинными; будь это рассказ о безоблачной радости и счастье, он оказался бы очень коротким.

Какое странное чувство. Я его увижу, вот что мне кажется. Нет, я сделаю это явью. Жди меня… Хоть мы снова и оказались порознь, но что было дважды, будет и трижды. Я знаю, мы снова встретимся.

Их ледяные глаза были не мертвыми, как мне казалось прежде, – просто из них на меня смотрела неизвестность…

Зрелость – это горькое разочарование, и ничем его не излечить, если только смех не считать лекарством от всего на свете.